Неточные совпадения
Старик снял
мальчика со стула за
уши и спросил...
«
Уши надрать мальчишке», — решил он. Ему, кстати, пора было идти в суд, он оделся, взял портфель и через две-три минуты стоял перед
мальчиком, удивленный и уже несколько охлажденный, — на смуглом лице брюнета весело блестели странно знакомые голубые глаза.
Мальчик стоял, опустив балалайку, держа ее за конец грифа и раскачивая, вблизи он оказался еще меньше ростом и тоньше. Так же, как солдаты, он смотрел на Самгина вопросительно, ожидающе.
Самгин еще в спальне слышал какой-то скрежет, — теперь, взглянув в окно, он увидал, что фельдшер Винокуров, повязав
уши синим шарфом, чистит железным скребком панель, а
мальчик в фуражке гимназиста сметает снег метлою в кучки; влево от них, ближе к баррикаде, работает еще кто-то. Работали так, как будто им не слышно охающих выстрелов. Но вот выстрелы прекратились, а скрежет на улице стал слышнее, и сильнее заныли кости плеча.
Он преподавал русский язык и географию,
мальчики прозвали его Недоделанный, потому что левое
ухо старика было меньше правого, хотя настолько незаметно, что, даже когда Климу указали на это, он не сразу убедился в разномерности
ушей учителя.
У него был свой сын, Андрей, почти одних лет с Обломовым, да еще отдали ему одного
мальчика, который почти никогда не учился, а больше страдал золотухой, все детство проходил постоянно с завязанными глазами или
ушами да плакал все втихомолку о том, что живет не у бабушки, а в чужом доме, среди злодеев, что вот его и приласкать-то некому, и никто любимого пирожка не испечет ему.
Священник исповедовал
мальчика лет десяти, который, стоя на коленях, шептал ему на
ухо.
И вдруг Нехлюдов вспомнил, что точно так же он когда-то давно, когда он был еще молод и невинен, слышал здесь на реке эти звуки вальков по мокрому белью из-за равномерного шума мельницы, и точно так же весенний ветер шевелил его волосами на мокром лбу и листками на изрезанном ножом подоконнике, и точно так же испуганно пролетела мимо
уха муха, и он не то что вспомнил себя восемнадцатилетним
мальчиком, каким он был тогда, но почувствовал себя таким же, с той же свежестью, чистотой и исполненным самых великих возможностей будущим и вместе с тем, как это бывает во сне, он знал, что этого уже нет, и ему стало ужасно грустно.
— И я тоже! — вдруг и уже совсем неожиданно выкрикнул из толпы тот самый
мальчик, который когда-то объявил, что знает, кто основал Трою, и, крикнув, точно так же, как и тогда, весь покраснел до
ушей, как пион.
Удэгейцы — большие любители металлических украшений, в особенности браслетов и колец. Некоторые старики еще носят в
ушах серьги; ныне обычай этот выходит из употребления. Каждый мужчина и даже
мальчики носят у пояса два ножа: один — обыкновенный охотничий, а другой — маленький кривой, которым владеют очень искусно и который заменяет им шило, струг, буравчик, долото и все прочие инструменты.
Ася (собственное имя ее было Анна, но Гагин называл ее Асей, и уж вы позвольте мне ее так называть) — Ася отправилась в дом и скоро вернулась вместе с хозяйкой. Они вдвоем несли большой поднос с горшком молока, тарелками, ложками, сахаром, ягодами, хлебом. Мы уселись и принялись за ужин. Ася сняла шляпу; ее черные волосы, остриженные и причесанные, как у
мальчика, падали крупными завитками на шею и
уши. Сначала она дичилась меня; но Гагин сказал ей...
Можно себе представить, как мне хотелось знать, что он готовит, я подсылал дворовых
мальчиков выведать, но Кало держал
ухо востро.
А ветер с поля все свистел в
уши, и
мальчику казалось, что волны бегут быстрее и их рокот застилает все остальные звуки, которые несутся теперь откуда-то с другого мира, точно воспоминание о вчерашнем дне.
Теплые прикосновения солнца быстро обмахивались кем-то, и струя ветра, звеня в
уши, охватывая лицо, виски, голову до самого затылка, тянулась вокруг, как будто стараясь подхватить
мальчика, увлечь его куда-то в пространство, которого он не мог видеть, унося сознание, навевая забывчивую истому.
Даль звучала в его
ушах смутно замиравшею песней; когда же по небу гулко перекатывался весенний гром, заполняя собой пространство и с сердитым рокотом теряясь за тучами, слепой
мальчик прислушивался к этому рокоту с благоговейным испугом, и сердце его расширялось, а в голове возникало величавое представление о просторе поднебесных высот.
Жажда семейной ласки, материнской, сестриной, нянькиной ласки, так грубо и внезапно оборванной, обратилась в уродливые формы ухаживания (точь-в-точь как в женских институтах «обожание») за хорошенькими
мальчиками, за «мазочками»; любили шептаться по углам и, ходя под ручку или обнявшись в темных коридорах, говорить друг другу на
ухо несбыточные истории о приключениях с женщинами.
Когда утихли крики и зверские восклицания учителя, долетавшие до моего слуха, несмотря на заткнутые пальцами
уши, я открыл глаза и увидел живую и шумную около меня суматоху; забирая свои вещи, все
мальчики выбегали из класса и вместе с ними наказанные, так же веселые и резвые, как и другие.
— Слышали? — говорила полная женщина с дряблым лицом и саквояжем на коленях. — Сегодня за ранней обедней соборный регент
мальчику певчему
ухо надорвал…
Да разве один он здесь Лупетка! Среди экспонентов выставки, выбившихся из
мальчиков сперва в приказчики, а потом в хозяева, их сколько угодно. В бытность свою
мальчиками в Ножовой линии, на Глаголе и вообще в холодных лавках они стояли целый день на улице, зазывая покупателей, в жестокие морозы согревались стаканом сбитня или возней со сверстниками, а носы,
уши и распухшие щеки блестели от гусиного сала, лоснившего помороженные места, на которых лупилась кожа. Вот за это и звали их «лупетками».
Хлопая его ладонями по щекам и
ушам,
мальчик шмыгал носом, сдерживая слёзы, а капли их висели на подбородке у него.
Мальчик ревёт, а родственник, поймав его за
ухо или вихор, треплет и приговаривает...
Мальчик постарше, с маленькими, точно у мышонка,
ушами и острым носом, говорит, нахмурясь...
«Благоразумные
мальчики так гуляют по воскресеньям», — шепнул Шубин Берсеневу на
ухо.
Бывало, день-деньской сидит он над
мальчиком и дует ему над
ухом в самодельную берестовую дудку или же возит его в тележке собственного изделия, которая имела свойство производить такой писк, что, как только Аким тронется с нею, бывало, по улице, все деревенские собаки словно взбесятся: вытянут шеи и начнут выть.
—
Но если в ней единое пятно,
Единое, случайно завелося,
Тогда — беда! как язвой моровой
Душа сгорит, нальется сердце ядом,
Как молотком стучит в
ушах упрек,
И все тошнит, и голова кружится,
И
мальчики кровавые в глазах…
В первый же день школьной жизни Фома, ошеломленный живым и бодрым шумом задорных шалостей и буйных, детских игр, выделил из среды
мальчиков двух, которые сразу показались ему интереснее других. Один сидел впереди его. Фома, поглядывая исподлобья, видел широкую спину, полную шею, усеянную веснушками, большие
уши и гладко остриженный затылок, покрытый ярко-рыжими волосами.
К банкомету подошел
мальчик и что-то прошептал ему на
ухо.
Завиваясь тщательно каждый день у парикмахера цирка, Беккеру, по-видимому, все равно было, что из двух рубашек, подаренных
мальчику прачкой Варварой, — оставались лохмотья, что белье на теле
мальчика носилось иногда без перемены по две недели, что шея его и
уши были не вымыты, а сапожишки просили каши и черпали уличную грязь и воду.
Никто вам этого, кроме действовавшего, не расскажет, потому что все прочие слышали только звон, а звонившим не занимались, да и звон с последним ударом колокола забыли, — и почитают, что человек, или глупый
мальчик, только за тем взбирался на возвышение, чтобы пустым звоном набить
уши другим…
Вельчанинову ужасно захотелось сейчас же встать и выдрать мальчишку за
уши, но он не мог удержаться и вдруг фыркнул на него от смеха;
мальчик тотчас же и сам засмеялся. Не то было с Павлом Павловичем; если бы Вельчанинов мог заметить его ужасный взгляд на себе, когда он расхохотался над Лобовым, — то он понял бы, что этот человек в это мгновение переходит за одну роковую черту… Но Вельчанинов, хотя взгляда и не видал, но понял, что надо поддержать Павла Павловича.
— Аян,
мальчик, — сказал кок, проходя мимо камбуза, — тебе следовало бы тоже там быть: все разгорячены, и теперь держи
ухо востро. Полезно слушать, что говорят ребята, это может относиться ведь и к тебе.
Потом он неожиданно схватил за шиворот сына бондаря Селезнева, озорника Гришку, и, делая вид, будто дерет его за
уши, шепнул
мальчику...
Тут же и Митька, оборванный, некрасиво остриженный
мальчик с оттопыренными
ушами и маленькими, очень злыми глазами.
Товарищи не давали ему покоя, дразнили его этим, и я несколько раз слышал, как простодушный
мальчик отговаривался и, краснея до
ушей, уверял, что это неправда, а совсем напротив.
Тут, нагнувшись к Юркиному
уху, Мая зашептала что-то так тихо, что другие
мальчики не могли ничего расслышать. Юрик же так и покатился со смеху, выслушав свою приятельницу.
Голова
мальчика кружилась и болела, в
ушах звенело…
Иловайская удивленно вглядывалась в потемки и видела только красное пятно на образе и мелькание печного света на лице Лихарева. Потемки, колокольный звон, рев метели, хромой
мальчик, ропщущая Саша, несчастный Лихарев и его речи — всё это мешалось, вырастало в одно громадное впечатление, и мир божий казался ей фантастичным, полным чудес и чарующих сил. Всё только что слышанное звучало в ее
ушах, и жизнь человеческая представлялась ей прекрасной, поэтической сказкой, в которой нет конца.
В этой погоне прошло много времени. Из сада
мальчик выбежал в поле, быстро распутал ноги у одной из пасшихся на траве лошадей, вскочил на нее и умчался во всю прыть без седла и уздечки, держась за гриву лошади, прямо на глазах совсем было догнавшего его Степана. Последний охал и кричал, но эти крики разносил ветер, и оставалось неизвестно, слышал ли их дикарь-барчук. Степану пришлось идти к старому барину и шепотом докладывать ему на
ухо о случившемся.
Старая собака и ребенок вместе кочевали целый день на бакше; вместе они спали, утомясь, под тенью черемухи; вместе ели из одной чашки молоко с накрошенным туда хлебом; и иногда Кинжалка обижал ребенка, поедая большую часть его завтрака, а еще чаще
мальчик обижал собаку, беспощадно теребя ее за
уши, колотя деревянной ложкой по лбу и даже кусая, в детской запальчивости, за его добрую морду.
— Валечка! — донесся жалобный крик из комнаты Настасьи Филипповны. Она показалась на пороге с глазами, опухшими от слез, и, всплеснув руками, бросилась к
мальчику, встала на колени и замерла, положив голову на его плечо, — только дрожали и переливались бриллианты в ее
ушах.
Пока
мальчик был на рожке и проживал в лубочной коробке, Кинжалка все вертелся около этой коробки и по целым часам сидел над нею, насторожив
уши и не сводя своих изумленных глаз с прихотливых движений дитяти.